А капитализма они не просили...
(10 июля 2004 г.)
Ровно пятнадцать лет назад началась всекузбасская забастовка шахтеров, протестующих против условий труда и жизни, первое массовое выступление трудящихся, вызвавшее цепную реакцию и по расхожему мнению явившуюся началом смены политического строя в СССР и распада многовековой империи.
Именно 10 июля 1989, как гласит хронология событий, рабочие ночной смены междуреченской шахты имени Шевякова объединения "Южкузбассуголь", выйдя из шахты, аккумуляторы не сдали, а собрались на митинг. К товарищам присоединились вторая и третья смены, затем горняки других шахт города. Через пару дней остановили работу угольщики Осинников, Прокопьевска, Новокузнецка. 14 июля междуреченцы, получив щедрые посулы из уст чиновников самого высокого уровня, приступили к работе, но к тому времени волну было уже не остановить: взбунтовался весь Кузбасс, на площади вышло более семидесяти тысяч горняков. Не помогли ни спешные меры партаппарата по выполнению наиболее обоснованных и не слишком обременительных для властей требований бастующих, ни уговоры тогдашнего министра угольной промышленности Щадова.
…Буза шахтеров возникла далеко не спонтанно: терпели долго. Труд горняка никогда не был легким и безопасным. Проживание в нашем экологически грязном регионе никогда не сказывалось благотворно на здоровье. Но когда еще на заработанные потом и кровью деньги можно было более-менее обеспечить себя и свою семью, а горняк, возвращаясь из забоя, мог ощущать себя человеком, а не использованным материалом, градус общественного недовольства не поднимался выше приемлемой величины.
Ситуация изменилась в конце восьмидесятых, когда дефицит на все товары, особенно на продукты питания и продукцию бытовой химии, стал брать горняка за горло. "Ни брюхо набить, ни руки помыть - как дальше-то жить?" задавали начальству, друг другу и самим себе вопрос шахтеры. Письма, обращения, жалобы в адрес городских, областных и центральных властей откликались в лучшем случае разборками на местном уровне, в худшем - пустыми отписками. Принципиально вопрос не решался.
Точки кипения недовольство шахтеров достигло в конце июня 1989-го. Тогда шевяковцы составили перечень требований из 21 пункта и отправили его в горком партии и в ЦК профсоюза угольщиков. Среди требований - ни одного чисто политического (с некоторой натяжкой таковыми можно считать пункты об отстранении от управления шахтой директора или проведение партсобраний, совещаний и прочих "дебатов, не связанных с добычей угля или проходкой выработок", после работы).
Рабочие требовали: выдачи спецодежды по установленным нормам, мыла с полотенцем при посещении душа, премлемого питьевого режима, обеспечения нормальным питанием и транспортом для отправки домой после трудовой смены, доплаты за работу вечером и ночью. А также справедливости при оплате труда, для чего "вывешивать заработок всех ИТР шахты на доску".
Двенадцатый пункт требований ныне может вызвать разве что улыбку: "Обновить и задействовать, чтобы партком и профком были авангардами в нашей советской перестройке, а не плелись в хвосте". Но это, напомним, был 1989-й, и все последующие события, похоронившие идею горбачевской перестройки, которая задумывалась как "продолжение свершений, начатых великим Октябрем", только-только начинались.
…Не раз после восемьдесят девятого кузбасским шахтерам пеняли: ну что, напоролись на то, за что боролись? Со сменой режима началась тотальное наступление на отрасль. И в первую очередь, в Кузбассе. Под соусом реструктуризации значительная часть угольных предприятий была закрыта: в черте города Новокузнецка из десятка с лишним шахт осталась только Абашевская. Закрыта после крупной аварии и междуреченская шахта имени Шевякова, с которой все и началось. Тела горняков так и остались лежать в заваленных выработках как символ мести революции своим неразумным детям.
А перспективные угольные предприятия, акционированные и приватизированные, стали работать на новых хозяев. Угольные генералы и стоявшие за ними "денежные мешки" в считанные годы сумели перераспределить акционерный капитал в своих интересах. Финансово-промышленные группы, поделившие угольный Кузбасс на прибыльные ломти, по-прежнему выкачивают "черное золото" из недр нашего региона. Увеличение на 11 процентов добычи угля в Кузбассе в 2003 году - лучшее свидетельство прибыльности этого бизнеса, растущих аппетитов владельцев шахт и разрезов.
Нельзя сказать, что наемным работникам от щедрот их хозяев ничего не перепадает: средняя заработная плата в отрасли нынче превышает 10 тысяч рублей и имеет тенденцию к росту. Потому устроиться на угольные предприятия, во всяком случае, новые и перспективные, сегодня весьма непросто. По той же причине массовых акций протеста в Кузбассе ожидать не приходится (локальные выражения недовольства, в первую очередь, со стороны работников неприбыльных и разваливающихся предприятий) имеют место быть, но обедни начальству не портят.
Однако это вовсе не значит, что у нынешних горняков нет проблем и претензий к руководству и властям. Условия труда на ряде предприятий региона не выдерживают никакой критики, как и производственный травматизм. Главное же - высокий уровень аварийности и, как результат, смертности в шахтах Кузбасса. Только с начала этого года произошло более десятка аварий, в результате которых были травмированы и гибли люди.
Вспомним самые серьезные из них: ШУ "Сибирское", Анжеро-Судженск. Пятеро погибших и 11 травмированных. Прокопьевская "Зиминка" - 6 человек получили травмы разной степени тяжести. Один погибший и один травмированный на шахте "Есаульская", что под Новокузнецком. Самая крупная в текущем году авария (пока???) - апрельский взрыв на "Тайжине" под Осинниками, унесший жизни сорока семи (!) горняков. Двое рабочих погибли на шахте "Дальние горы" в Киселевске, десятеро отравились угарным газом на шахте № 12 в том же Киселевске. Последняя трагедия на днях разыгралась в Белове, где на шахте "Чертинская" из-за хлопка метана погиб один человек.
Областная и городские администрации из своих бюджетов, конечно, выделяют родственникам погибших материальную и иную помощь, обеспечивают льготами. Но роста числа "нулевых" случаев на шахтах это, увы, не останавливает.
Власти и профсоюзы могли бы задать вопрос новым владельцам: почему не выделяется достаточно средств на обеспечение безопасных условий труда? Почему проще "откупиться" от вдов и сирот, нежели сохранить жизнь их близким?
Но почему-то не задают.